В России развернулась довольно откровенная кампания по сдерживанию розничных сетей. Потребителям вроде бы грех жаловаться: торговля в сетях приобрела цивилизованный вид. Недовольны поставщики — они жалуются на ужесточение условий и дискриминацию при заключении договоров поставки, необходимость оплачивать «входные билеты», предоставлять сетям дополнительные услуги, без которых товар отказываются выставлять на полки.
Конфликт вышел в политическую сферу, и в 2007 г. Минэкономразвития рФ было поручено разработать закон о государственном регулировании внутренней торговли. С тех пор содержание законопроекта менялось как минимум трижды. Наиболее спорные положения, касающиеся экономической безопасности, поддержки отечественных производителей, разрешительного порядка создания крупных торговых объектов, из документа исчезли. Однако антисетевая нацеленность в ряде статей все же сохранилась.
Подобные антисетевые кампании — не новость. Нечто подобное наблюдалось, например, в США в 1930-е гг. В 1929-1939 гг. 27 из 48 штатов приняли налоговое законодательство, призванное сдержать развитие розничных сетей, и в 19 штатах эти законы активно применялись. Антисетевая кампания возникла как реакция на взрывной рост сетей в 1920-е гг., когда число сетевых магазинов, по разным оценкам, выросло в 3-5 раз, а доля сетей в обороте розничной торговли превысила 20%. Кампания в США опиралась на массовые движения мелких независимых торговцев, производителей и фермеров и помимо их экономических интересов апеллировала к фундаментальным ценностям американского общества — разрушению экономической основы местных сообществ как основы американской демократии. Эта кампания, таким образом, подпитывалась социальным движением снизу.
Любопытно, что спустя почти 80 лет российская экономика подошла примерно к тому же рубежу — доля розничных сетей в товарообороте на общероссийском уровне недавно преодолела 20%-ный рубеж. Но основная протестная волна идет у нас не снизу, а через верх. Для почвенных социальных движений здесь нет видимых исторических и экономических оснований. Основной движущей силой кампании являются крупные производители, прежде всего сельскохозяйственные, интересы которых эффективно лоббируются Минсельхозом. Риторика же интересов малого бизнеса, как водится, используется в качестве прикрытия. В распоряжении противников розничных сетей есть и особое средство: они опираются на исторически укоренившуюся неприязнь российского населения к торговле, или к «торгашам», которую трудно преодолеть с помощью рациональных аргументов об эффективности новых организационных форм.
Чем закончилась история борьбы с розничными сетями в США? Розничные сети со временем встроились в институциональную среду. Они способствовали формированию ассоциаций независимых производителей и поставщиков, в том числе фермерских кооперативов, которые в итоге их поддержали. Часть антисетевых законов была отменена. Розничным сетям пришлось также подписать соглашения с профсоюзами, деятельности которых они первоначально пытались противостоять. В итоге после небольшого притормаживания розничные сети продолжили свой рост, и на протяжении ХХ столетия их число в США увеличилось в 1000 раз (!) — с 50 до 50 000. Сегодня о попытках убрать розничные сети с экономической арены уже никто не вспоминает.
Чем закончится атака на российские розничные сети? Их представители были приглашены к обсуждениям законопроекта. Но, скорее всего, несмотря на все рациональные аргументы, закон о торговле с рядом дискриминационных положений будет принят. И далее им придется отстаивать свои интересы в судах, что они, пользуясь дырявостью законодательства, будут делать вполне успешно. Но пока закон не принят, важно еще раз обдумать, зачем мы затеваем это дело в принципе. С одной стороны, мы признаем дефицит торговых площадей, который способствует усилению позиций розницы в договорных отношениях с поставщиками. С другой — пытаемся затормозить развитие розничных сетей, которое призвано восполнить этот дефицит и в ближайшем будущем обострить борьбу между самими ритейлерами. Лучший ли это способ развивать конкуренцию?
