Яков Иоффе — одна из самых известных фигур на российском потребительском рынке. Он успел поработать в Danone и «Вимм-Билль-Данне», а теперь возглавляет совет директоров масложирового гиганта Bunge в России и на Украине. В интервью корреспонденту
РБК daily Александре Иванской Яков Иоффе рассказал, зачем его пригласили на эту должность, почему Bunge не участвовала в покупке заводов «Русагро» и станет ли Россия второй Бразилией.
— Недавно в «Бунге СНГ» появился совет директоров, и вы стали его председателем. Зачем компании понадобился совет директоров именно сейчас?
— Это логическое следствие общей стратегии Bunge, которая ориентирована на децентрализацию. В корпорации хотят, чтобы национальный бизнес был более самостоятельным. Бизнесу в России и на Украине не хватало общей «оболочки». Поэтому решили создать совет директоров, чтобы Bunge в России и на Украине могла развиваться самостоятельно.
— Насколько активно вы участвуете в управлении?
— Совет директоров не участвует в управлении компанией. Он является собеседником правления, когда нужно решить какие-то важные вопросы. Раньше этим занималась структура Bunge Europe в Женеве. Теперь Bunge решила придать вес своему бизнесу в СНГ. Хотя пока этот вес не соответствует реальным цифрам, если говорить о прибыли и т.д.
— А когда начнет соответствовать?
— Стратегически Bunge считает, что бизнес в странах СНГ со временем вполне может занять место, сравнимое с Бразилией. Сейчас бизнес в Бразилии — самый доходный для Bunge. У России есть потенциал стать маленькой Бразилией. Хотя сегодня разрыв колоссальный: Бразилия — это 40—45% бизнеса, Россия — 2—3%.
— Какую задачу поставили перед вами лично?
— Меня сюда звали, чтобы создать новую структуру и быть лицом компании в России. Я даю акционерам гарантии безопасности бизнеса Bunge в России. Западная пресса любит рассказывать «страшилки» про Россию и Украину. Люди, незнакомые с ситуацией, волнуются: а что будет с нашими деньгами? Моя задача — повысить уровень комфортности для акционеров.
— У «Бунге СНГ» есть какие-то ошибки, которые вы уже увидели и будете исправлять?
— «Бунге СНГ» — довольно молодая структура. Люди работают здесь год-полтора. Но они пришли сюда с опытом, приобретенным в других компаниях, например, Kraft Foods, IKEA, ТНК-BP, Gillette, Nidera.
— Работа в Bunge будет похожа на то, что вы уже делали раньше, например, в Danone или «Вимм-Билль-Данне»?
— Думаю, да. Чем выше вы поднимаетесь в иерархии, тем менее конкретной становится работа. Честно говоря, нет разницы между бутылкой подсолнечного масла и коробочкой йогурта. Все компании живут по одинаковым законам.
— Масло все-таки труднее продавать, чем йогурты.
— Если специально искать разницу, то ее можно найти, но и точек соприкосновения тоже много. И там и там вы обращаетесь к потребителю. Хотя это только половина бизнеса Bunge. Вторая часть — это трейдинг, работа на рынке сельхозпродукции. Эта сторона бизнеса более новая для меня.
— Каков был оборот Bunge в России в 2006 году?
— Мировой оборот Bunge — более 25 млрд долл., а данные по странам не раскрываются.
— Какая доля оборота в России приходится на потребительское и трейдинговое направления?
— Соотношение примерно 50 на 50%. В 2006 году зерновой бизнес вырос гораздо больше, чем пищевой. Масло «Олейна» имело неплохие продажи в России еще до прихода Bunge, когда этой маркой владел концерн Cereol, впоследствии приобретенный Bunge. Сейчас «Олейна» — устойчивый бренд. А зернотрейдингом в России компания начала заниматься лишь в 2004 году, и каждый год этот бизнес значительно растет. Сейчас его обороты сравнимы с объемами продаж «Олейны».
— Какую долю рынка масла занимают бренды Bunge?
— «Олейна» и Ideal вместе занимают 14—15%.
— Это второе место после «Юга Руси»?
— Да. До того как «Юг Руси» купил активы «Русагро», мы считали, что, возможно, делим первое место с «Югом Руси». Теперь они вырвались вперед, а мы остались на твердом втором месте.
— Когда заработает новый завод Bunge в Воронежской области?
— В середине 2007 года. Сначала заработают линии по фасовке, потом постепенно введем в строй всю производственную цепочку.
— Сроки строительства оказались больше, чем предполагалось. Почему так вышло?
— Первая причина — изменилось техническое задание в процессе строительства. Завод, который мы построим, в итоге будет гораздо больше, чем тот, который собирались строить изначально. А вторая причина — потому что мы в России. Каждый человек, который делал у себя дома ремонт, понимает, о чем речь.
— Будете ли увеличивать рекламную активность в 2007 году?
— Безусловно.
— Насколько выросла торговля зерновыми в 2006 году по сравнению с 2005 годом?
— В два с лишним раза.
— А среди экспортеров зерна Bunge сейчас на каком месте?
— В первой пятерке. Еще год назад мы с трудом входили в десятку, а сейчас мы уже в ее середине.
— Когда стало известно, что «Русагро» продает свои масложировые активы, Bunge делала какие-то шаги, чтобы их купить?
— Купить-то можно, а что потом с ними делать — совершенно непонятно. У нас нет ресурсов, чтобы «проглотить» эти новые активы. Я не уверен, что и у «Юга Руси» они есть.
— У Bunge репутация богатой компании, которая может купить все…
— Проблема не в деньгах. Нужно, чтобы покупка имела смысл. Представьте, что вы просыпаетесь завтра, и выясняется, что активы «Русагро» теперь ваши. Что вы будете с ними делать? Хорошая сделка — это не когда удалось сбить цену на 5%. Хорошая сделка — это когда новые активы интегрируются в ваш бизнес. Покупать заводы «Русагро» для нас было рано.
— Какие у Bunge сейчас отношения с «Эфко»? Что вы будете делать со своей долей в компании?
— Отношения деловые. Для того чтобы увеличивать свою долю в «Эфко», надо, чтобы обе стороны этого захотели.
— А наоборот, продавать свою долю не собираетесь? Зачем владеть пакетом в 25%?
— Мы участвуем в совете директоров «Эфко», для нас это хорошая школа. «Эфко» — надежный партнер. Конечно, логично, чтобы обе структуры когда-нибудь объединились. Но это — как свадьба: нужно, чтобы две компании этого хотели.
— А с их стороны вы чувствуете стремление к объединению?
— Этот вопрос надо задавать «Эфко».
— В прошлом году Bunge сообщила о сотрудничестве с «Орелрастмаслом». Звучали предположения, что вы можете купить этот завод. А кто-то говорил, что вы начали сотрудничать с «Орелрастмаслом», потому что уже не так уверены в «Эфко»…
— Да нет, все объясняется простой логикой бизнеса. Завод «Орелрастмасло» географически расположен удобно для того, чтобы разливать на их мощностях «Олейну».
— Аналитики Райффайзенбанка в меморандуме к облигациям ГК «Содружество» предположили, что Bunge может войти в капитал этой компании.
— У нас тесные взаимоотношения. Bunge Europe продает «Содружеству» сою, соевые шроты, по некоторым позициям сотрудничество эксклюзивное.
— Но не более того?
— Сегодня не более.
— Какие еще направления «Бунге СНГ» рассматривает и считает для себя интересными?
— Возможно, смежный бизнес — майонез, соусы. Если ситуация сложится так, что в этом будет бизнес-логика, то Bunge наверняка будет играть по-крупному.
— А биодизель — интересная тема?
— Для журналистов — да. А экономически биодизель пока ничего из себя не представляет. Это никакая не замена традиционному топливу. Максимум, чего можно достичь, — это 5% биодизеля в топливе. Политики хотят, чтобы корпорации работали в этом направлении, и создают благоприятные условия, но экономически пока это не имеет никакого смысла, тем более для России.
— Но бизнесмены говорят, что сейчас действительно выгодно продавать в Европу рапсовое масло, потому что из-за ажиотажа цены на него растут…
— Рапсовое масло — одно из самых полезных для человека масел. Делать из него биодизель — это полный абсурд. Лучше бы детей в Африке кормили, честное слово… Людям интересно читать про биодизель, поэтому о нем много пишут.
— В какой стадии сейчас ситуация с Днепропетровским МЭЗом на Украине?
— В стадии улаживания конфликта. Суды мы все выиграли. Важно, что ситуация привлекла внимание американских и немецких дипломатов, которые обратились к украинским политикам. Недавно была создана антирейдерская комиссия во главе с первым вице-премьером Николаем Азаровым. Ситуация нормализуется, и я рад, что у нас наконец будет поддержка государства в этом споре.
— Нужно ли отменять экспортную пошлину на масличные?
— Если завтра пошлина будет отменена, цены на масличные будут выравниваться по отношению к мировым. От этого выиграет в первую очередь сельское хозяйство. Я думаю, государство сегодня должно быть больше заинтересовано в поддержке аграриев, чем переработчиков, соответственно, в отмене экспортной пошлины. Пошлина была нужна несколько лет назад, но теперь она сделала свое дело, дефицита масла сейчас нет.
— А переработчики выживут?
— Bunge выживет, это точно.
— Сельское хозяйство в России сейчас развивается в верном направлении?
— Думаю, что нет. У нас нет глобальной стратегии в области сельского хозяйства.
— Ну а национальный проект, развитие животноводства — чем не стратегия?
— В частностях эти меры поддержки верные, а в целом стратегии нет. Можно, например, поставить задачу, чтобы Россия стала самым крупным производителем продовольствия в Европе в течение ближайших 50 лет. И потом анализировать, что для этого нужно. Чтобы понять уровень развития сельского хозяйства, достаточно просто съездить на ферму. Когда гендиректор Danone приезжал в Россию, то попросил организовать поездку на молочную ферму.
Я нашел передовое хозяйство под Новосибирском. Представитель Danone увидел его и сказал, что во Франции его закрыли бы в тот же день. Антисанитария и отсутствие какого-либо понятия о современных технологиях.
— Но ведь, как вы сказали, Bunge надеется, что ее российский бизнес станет одним из главных…
— Бизнес заключается в том, чтобы брать на себя риск, а потом сделать все, чтобы его уменьшить. Bunge делает ставку на то, что российский агропромышленный сектор будет развиваться в позитивном направлении. Пока я, к сожалению, не вижу, как именно, но мы надеемся, что это произойдет.
