Компания развивается неплохо, во всяком случае, этот год совершенно точно был лучше предыдущего, и у нее есть определенный рост. Можно, конечно, сказать, что рост мог быть и больше. Но они только-только вошли в колею и нормальную работу, так что все идет хорошо. Вы знаете, как прогнозировали многие аналитики: с покупкой ВБД у PepsiCo на долгие годы улучшатся собственные результаты. Так что они, наверняка, довольны. Даже большинство наших сотрудников не были разочарованы этой сделкой, после ее завершения очень многие не стали увольняться, по-прежнему работают в компании. Конечно, кто-то ушел, не без этого. Но отток был совсем небольшим. И главное, ни от кого я не слышал ни слова об обиде. Наоборот, люди излучают позитив.
– Редкий случай…
Такое действительно бывает очень редко. Но ВБД – компания, сделанная на славу. Я много компаний наблюдал и могу себе позволить, так сказать. У ВБД прекрасно выстроенное корпоративное управление, с либеральным и прозрачным подходом, с соблюдением всех правил и законов. Краснеть не приходится.
– Вы уже не принимаете никакого участия в ВБД?
Мы полностью вышли из компании. У нас там не осталось ничего. Но если понадобимся – готовы помочь, хоть советом или консультацией. Мы открыты для оказания любой помощи и поддержки.
– Как вы полагаете, достаточно ли внимания уделяется молочному направлению со стороны ВБД? Многие сразу подозревали, что этот бизнес – лишь «нагрузка» к интересующим PepsiCo сокам. Тем более что сейчас молочные активы в России не наращиваются с такой скоростью, как это было при вас.
Но ведь прошло не так уж много времени после поглощения. И оно требовалось на то, чтобы освоиться. Не так-то просто наращивать активы.
– А вы не оставили задел?
PepsiCo совершила очень большую сделку без малого год назад. Сейчас говорить, что они могли бы купить что-то, еще преждевременно. На это пока нет энергии. Тем более, сейчас они развиваются вполне уверенными темпами. Думаю, через год они себя покажут и со стороны сделок M&A.
– Недавно PepsiCo решила полностью отказаться от рекламы на телевидении. Совершенно противоположно той стратегии, которой всегда придерживались вы. Не навредит ли это компании?
Подходы к продвижению могут быть разными и очевидно, что в PepsiCo он свой. Мне трудно об этом судить. Возможно, усилится продвижение в части скрытой рекламы. Или они находятся в поиске более эффективных рекламных стратегий. В любом случае, мы говорим о транснациональном холдинге с колоссальным опытом работы на многих рынках. Они точно ведают, что делают. Хотя конкуренция сейчас достаточно жесткая, рынок еще не полностью покрыт, а на полках продолжается война.
В свое время реклама на ТВ оправдывала вложения, и мы активно использовали этот канал. Но, повторюсь, у каждой компании свой подход.
– Что вы думаете о предложении PepsiCo стать посредником в распределении субсидий производителям молока? Понятно, зачем это Pepsico. Но вот зачем это нужно государству? Очень спорно, что предложение найдет поддержку у чиновников…
Среди чиновников предложение может одобрения и не найдет. Но лично я его поддерживаю. Что бы ни говорилось: всегда основными помощниками фермеров, производителей были ни кто иные, как переработчики. Такие, как ВБД. Понятно, что государство выделяло помощь, субсидии. Но вы должны помнить, что были и другие времена, когда помощь урезалась. Было еще и такое: в кризис выделяемые 1–2 руб. на литр молока госпомощи попросту не доходили до самих фермеров. А мы в ВБД, со своей стороны, помогали им: давали оборудование, кредитовали, снабжали кормами и транспортом. У нас была целая программа «Молочные реки», которая давала возможность вставать фермерам на ноги в трудное время. Сделано было много.
Думаю, лучшим проводником госпомощи в данной ситуации были бы сами переработчики. В их же интересах крепко стоящий на ногах, финансово успешный фермер, который производит хорошее молоко, выращивает коров и снабжает переработчика хорошей продукцией. Я прекрасно помню, что производители молока просто мечтали стать нашими поставщиками. Потому как мы оказывали поддержку тогда, когда уже некуда было деваться. И ни от кого, в том числе и от государства, помощи они не получали.
Опять же, государственные субсидии не так уж хорошо контролируются: деньги выделены, а куда пошли, дошли ли до адресата – никто не отслеживает. Переработчики могут контролировать и отчитываться еще и в этой части. Чтобы госпомощь пошла туда, куда надо, чтобы средства не разворовали. К тому же, с помощью переработчиков решается еще одна острейшая проблема нашего рынка – контроль качества самого молока. Производителю становится выгодным поставлять молоко только высокого качества.
Так что PepsiCo вышла с нормальным предложением. Но, к сожалению, оно не всеми поддерживается. Многие могут сказать, что переработчики опять тянут одеяло на себя.
– Но ведь два года назад, когда закупочные цены на молоко упали до минимальных показателей, именно крупнейших переработчиков, в том числе и ВБД, обвиняли в картельном сговоре…
Цены падают, цены поднимаются – это рынок. Но в данной ситуации никому невыгодно «убивать» корову, которая приносит молоко. Все относительно. Если говорить про низкие цены на молоко, то желательно еще и упомянуть, относительно чего они низкие. А что, если они уже выше, чем в странах ЕС? И намного более высокие, чем в Америке? И я не могу сказать, что наше молоко – лучшее в мире, чтобы быть самым дорогим.
К этому вопросу надо подходить осмысленно, качество должно соответствовать цене.
– С созданием единого экономического пространства российским производителям молока стали угрожать более дешевые и качественные белорусские продукты. Как быть?
Это не угроза, а стимул работать лучше и делать более качественный продукт. Белорусы умеют, должны научиться и наши производители. А не пытаться сбыть продукт любого качества и всеми силами добиваться увеличения цены. Ведь очень часты случаи, когда или само молоко плохое, или коровы больны, или молоко с водой смешано, или в молоке есть антибиотики. Потому мы в ВБД проверяли сами каждую приходящую машину. Так что конкурентная борьба нашему рынку не помешает – это здоровая борьба. У нас самообеспеченность молоком находится на уровне 85%, и тот объем, который приходит из Белоруссии, не является таким уж большим. Но лучше пусть эта боязнь конкуренции с более дешевым и качественным молоком у наших производителей присутствует. Должны бояться, поскольку по качеству мы отстаем по всем параметрам.
– В какой государственной помощи действительно нуждается наше сельское хозяйство и, в частности, молочное производство?
Белоруссия выделяет на поддержку своего сельского хозяйства примерно 25% госбюджета, Россия – на уровне 1,5%. Причем у нас 140 млн человек населения, а у них – около 10 млн. Сельскому хозяйству надо помогать. Как говорится, тут – либо самим кормить свой народ, либо его будет кормить чужой военачальник. Но, опять же: наш высший сорт молока отличается от европейских стандартов в разы. И это вызывает определенное чувство неудовлетворенности. Надо что-то делать. Хорошо, государство поддержит наших производителей. А кто будет бороться за качество? Нужен же не только пряник, но и кнут. Нужно стимулировать производство хорошей, качественной продукции. Чтобы производитель был заинтересован в молоке высокого качества.
– Когда проходила сделка, в PepsiCo шли разговоры о выходе на международные рынки Китая, Ближнего Востока. Как с этим обстоит дело?
В 2003–2006 годах мы все это уже пробовали делать. Пытались продавать свою продукцию в Китае, Израиле, Европе. Возили «Чудо-ягоду», кефир, ряженку, сметану. Но транспортная составляющая не давала возможности работать без убытков. Если продавать на зарубежных рынках, то там же должно быть расположено и производство. Иначе не проходишь по цене. Так что мы в этой ситуации потерпели фиаско. Хотя, сама по себе продукция пользовалась успехом у потребителей.
– Что вы думаете относительно второй волны кризиса? Насколько она будет сильной и как ударит по потреблению в стране?
Страхи обоснованы, достаточно посмотреть на Европу. Впрочем, Россия пока обеспечена спросом на сырье. Когда цены на нефть рухнут в 10 раз, тогда и будет страшно. А сегодня еще рано бояться: бюджет профицитный, в целом все выглядит нормально.
Надо прописать четкие правила игры, прекратить панику и смело идти вперед. Развивать, кроме сырьевой, другие отрасли. Создать стимулы для определенных секторов промышленности, по приоритетам. Давать им послабления по налогам на время становления. И тогда все будет хорошо. Пока у нас обычно как происходит: только где-то отрасль поднимает голову, ее тут же облагают налогами, тем самым мешая развиваться…
– Чем вы занимаетесь после продажи ВБД? Реализовался ли, как вы его называли, «коммерческий интерес» в «Башнефти»?
Я стал членом совета директоров в «Башнефти», вошел в комитеты совета директоров по связям с инвесторами и по аудиту АФК «Система». Мне это очень интересно.
Интересен также торфяной бизнес. По сути, это то, что валяется просто под ногами, и почему-то никому не нужно. На нишу никто толком не обращает внимания. И мы решили взяться за это. В первую очередь – из-за экологических проблем. Горят как раз торфяники заброшенные, необрабатываемые. А там, где ведутся работы, добывается торф – всегда есть специальная техника, люди. Где есть хозяин – там нет пожара.
У этого проекта есть и социальная составляющая. Когда-то на торфоразработках, особенно на северо-западе, было занято много населения. Сейчас в этих регионах люди сидят без работы. Восстанавливая добычу и переработку торфа, мы запускаем новые производства, создаем рабочие места. Сам торф – биотопливо, которое сегодня вполне может конкурировать с углем, мазутом и газом, в частности, в местах удаленных и малонаселенных, там, где нецелесообразно строить крупные тепловые станции или прокладывать газопроводы.
Но для реанимации и развития этой отрасли требуются определенные решения, в том числе на уровне новых законодательных документов – нужен закон, правила игры. А их нет! Вот зачем, например, государство облагает высокими поборами торф, который вывозят из страны? Есть сложности даже с определением, к какому фонду отнести торфяные месторождения. По законодательству – болота и заболоченные территории, на которых располагаются торфяники, относятся к водному фонду. А на практике – торфяники относятся к лесному фонду и иным категориям. На мой взгляд, ситуация однозначная – это водный фонд. И мы требуем, чтобы торфяники отнесли именно к водным ресурсам.
Dairynews
