Очередной доклад ФАО (Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН) неутешителен. Мировые цены на продовольствие достигли новой рекордной отметки в январе. Индекс ФАО увеличился в январе на 3,4% по сравнению с декабрем 2010 года и достиг 231 пункта. Это самый высокий уровень с тех пор, как ФАО начала измерять индекс в 1990 году. Так, индекс цен на зерно вырос в январе на 3% по сравнению с декабрем и составил 245 пунктов, что является самым высоким показателем с июля 2008 года. Индекс цен на масличные культуры поднялся на 5,6% - до 278 пунктов и приблизился к рекордному уровню июня 2008 года. "Молочный индекс" составил 221 пункт (рост на 6,2%).
Насколько реален новый продовольственный кризис, в чем его причины и как он может затронуть Россию, "Интерфаксу" рассказала старший советник, руководитель Инвестиционного центра ФАО, доктор экономических наук Евгения Серова.
- Тревога по поводу того, что призрак продовольственного кризиса станет реальностью, становится все острее. Число голодающих в мире уже достигло 1 млрд человек. Индекс мировых цен на продовольствие находится сейчас на самой высокой отметке с 2008 года.
В связи с этим власти начали предпринимать попытки обуздать рост цен, прямо или косвенно сдержать их рост. При правительстве РФ действует комиссия, которая отслеживает цены на продовольствие. Минсельхоз США решил каждый месяц мониторить рынок для того, чтобы отследить рост цен и сравнить изменение с показателями за последние несколько лет.
Насколько обоснованы эти опасения? В чем причина возникшей тревоги? Чем нынешняя ситуация отличается о той, что была в 2008 году?
- Действительно, основная тревога в том, что цены опять начали расти. Это показал индекс ФАО, который рассчитывается по 6 товарным группам, в них входят 55 товаров. Он рассчитывается к средним экспортным ценам в 2002-2004 годах.
Как любой грубый индикатор, индекс имеет массу недостатков, которые можно критиковать. Но в целом динамику он показывает. И сейчас эта динамика растущая.
В 2006-2008 годах, когда был предыдущий ценовой всплеск, цены росли по понятным причинам. Был определенный набор причин, было понятно, что запасы продовольствия уменьшились, большая доля продовольственных ресурсов отвлекается на выработку биотоплива, крупные производства которого были запущены в США и Европе. Действовали и долгосрочные тенденции - рост спроса со стороны стран со среднедушевым доходом.
То есть тогда были более-менее понятные, экономически объяснимые причины. И неважно, какая из них была главной. Главное было в том, что был набор причин, которые объясняли этот рост.
То, что происходит сейчас, - очень трудно понять. Несмотря на природные катаклизмы и военные конфликты в разных частях мира, запасы зерна подросли за счет хорошего урожая прошлого сезона. Он, правда, был ниже предыдущего рекордного, но все-таки не такой, чтобы вызывать тревогу.
В производстве биотоплива наметились изменения. Оно теперь все больше становится так называемым биотопливом второго поколения, то есть изготовленным не из продовольственных ресурсов. А цены все-таки растут. И эта необъяснимость пугает.
- Но многие эксперты в один голос говорят о том, что в основе этого роста - спекуляции…
- Да, такое объяснение есть. Недавно, например, советник генерального директора ООН по продовольственной безопасности выступил со статьей, доказывающей роль биржевых спекуляций в росте цен.
Я не большой специалист по биржам, но весь мой экономический опыт говорит о том, что биржа может только усиливать тенденции, а не быть первопричиной.
Если цены пошли вверх, значит, должно что-то их к этому подтолкнуть. А биржевые операции уже "подстегивают" начавшийся процесс. Так что поверить в то, что такой долгосрочный тренд на повышение продовольственных цен связан с биржевыми спекуляциями, пока трудно. Тенденция достаточно загадочна.
Ценовой всплеск можно, конечно, объяснять засухой и наводнениями. Но эти явления случаются в мире достаточно регулярно.
Вообще, если говорить о долгосрочной тенденции, то я считаю, что эра дешевой еды кончилась. Дешевой еды больше не будет. К этому надо привыкнуть.
Если смотреть в реальных ценах, то весь прошлый век продовольствие дешевело, за исключением, конечно, особых периодов, войн, например. Еда в развитых странах стала доступна, стала таким благом, как вода и воздух. И мы думали, что это навсегда. Но теперь столкнулись с тем, что эти ресурсы, как впрочем, воздух и вода, ограничены и к ним надо относиться экономно.
Так что надо приспосабливаться к тому, что еда будет дорогой.
Второй парадокс: дешевая еда - плохо, потому что не идут инвестиции в сельское хозяйство, дорогая еда - плохо, потому что растет голод. Инвестиции в сельское хозяйство пошли. К нему повернулись лицом мировые банки развития и другие финансовые институты. Активизировались частные инвесторы. Усилилось внимание к продовольственному сектору со стороны властей. Но, к сожалению, накормить мир эти меры не помогают.
- Почему? На каком этапе обрывается цепочка между производителем продовольствия и потребителем?
- Все эти меры, в том числе и инвестиции, не работают, не приводят к продовольственной безопасности, потому что не работают механизмы распределения. Даже тогда, когда мировые цены на продовольствие падали, в большинстве небогатых стран, которые страдают от голода, продукты оставались дорогими. Мировой спад в ценах не транслировался на страны, которые в наибольшей степени от этих цен зависят.
Растущие цены на продовольствие в США или Германии в меньшей степени влияют на потребление, чем это происходит в странах, где на продовольствие тратится до 50-70% дохода населения.
Так что причина в том, что в мире не работают распределительные механизмы. Был период, когда России, Украине, Казахстану со всех сторон говорили об их высоком потенциале, о неиспользованной земле, низкой продуктивности, призывали эффективнее использовать эти возможности для того, чтобы быстро нарастить производство и кормить мир. Три страны на продовольственный кризис ответили ростом производства. И что? Столкнулись с тем, что произведенную продукцию очень трудно продать.
Так что проблема продовольственной безопасности в мире не в том, что нет еды, а в том, что она не попадает туда, где нужна более всего.
Проявлением продовольственного кризиса стало и то, что страны, имеющие много денег, но мало природных ресурсов для производства продовольствия, начали инвестировать в страны, где мало денег, но много ресурсов, чтобы производить продукты для себя.
- Как же тогда все это можно соотнести с идеями ВТО, принципами свободной торговли?
- На мой взгляд, продовольственные кризисы хоронят ВТО в аграрной сфере. Это происходит потому, что кризисы обостряют стремление стран к самообеспеченности. Многие страны-экпортеры, включая и Россию, закрывают экспорт. Многие импортеры, несмотря на то, что продовольствие на рынке есть, не могут его купить из-за сильного подорожания. И тогда каждый начинает думать о том, что надо бы производить продовольствие самому. Это закономерная реакция.
То есть идея свободной торговли, открытости, производства там, где это наиболее выгодно с мировой точки зрения, отложена на неопределенное будущее.
Плохой распределительный механизм, возникающие паники на рынках, спекуляции на бирже - все это связано с неполной информацией. Мы точно не знаем, сколько кто произвел, сколько собирается продать или купить. В условиях неполной информации легко спекулировать. Все кризисные явления усиливаются в условиях неполной информации.
Информация на мировых рынках передается, в первую очередь, через торговые потоки. Если страна уходит в самообеспеченность и меньше торгует, то она к тому же и меньше распределяет информации. В результате мир попадает таким образом в некий порочный круг - высокие цены приводят к сворачиванию торговли, сворачивание торговли порождает высокие цены.
Хотя страшны не сами высокие цены, а их перепады, страшна неопределенность на рынке, волатильность и непредсказуемость. Все это "завязано" на отсутствие полной информации.
Я думаю, что базовая основа происходящих сейчас в ряде стран народных волнений - это продовольственная небезопасность людей. Когда вы не можете купить еду, то на любую информацию о коррупции чиновников реагируете более остро.
- Каким образом происходящее на продовольственных рынках может коснуться России? Какую роль в этой ситуации сможет сыграть наша страна? Сможет ли она противостоять складывающейся на мировых рынках ситуации?
- Наша страна - крупнейший экспортер зерна и крупнейший импортер мяса. С одной стороны, мы выигрываем от роста цен на зерно, но с другой - мы сильно проигрываем от роста цен на мясо. У нас выигрыши и проигрыши практически равны.
В этой ситуации уже хорошо видно, что Россия, как и другие страны, хочет перейти к самообеспеченности. Сейчас действует запрет на экспорт зерна, зерно идет в основном на внутренний рынок. Как краткосрочное решение запрет на экспорт объясним. Как долгосрочное - это тупик.
В теории торговли есть понятие большой страны. Это не большая территория. Это страна, которая не принимает цены такими, какими они сложились на мировых рынках, а влияет на них. Россия - это большая страна на аграрных рынках, и наши телодвижения на них очень заметны. Наши шаги - будь то ограничение экспорта или поддержка производителей - мир серьезно волнуют. И это надо учитывать при формировании аграрной политики.
Мне кажется, что Россия иногда пытается отделить себя от мировых продовольственных проблем, ссылаясь на то, что, мол, своих проблем хватает. Но мы все в одной лодке. И это сейчас очень чувствуется.
Сегодняшнее развитие показывает, что сложившаяся мировая аграрная система не справляется с создавшейся ситуацией, она должна быть реформирована. Идеи сейчас формулируются, но пока я не вижу позитивных путей, по которым надо двигаться. Пока все в рамках сложившихся стереотипов. Если говорить примитивным языком, то все сводится к требованию денег. Дайте больше денег - и проблемы решатся.
Но даже 20-летний опыт российских реформ показывает, что деньги - не всегда ключевое решение. Деньги иногда могут работать и во вред. Но сейчас основная тенденция - увеличивать выделение денег для сельского хозяйства. Эта тенденция, на мой скромный взгляд, ошибочна.
Есть одна маленькая страна - не хочу ее называть, недавно в нее коллеги по ФАО ездили, - в которую за последние годы закачали много денег. А сельского хозяйства как не было, так и нет, голод как был, так и остается.
Так что в совершенствовании аграрной системы пока нет долгосрочных решений. Все время, образно говоря, предлагается рыба, а не удочка, чтобы ее наловить. К тому же очень мало мониторинга и оценки эффективности использования выделяемых денег.
- В каком направлении, на Ваш взгляд, должно идти реформирование? Что может стать альтернативой финансовым вливаниям?
- Честно говоря, пока реальной альтернативы я не вижу. То, что слышу на международном уровне, меня не убеждает в том, что это реальное решение. Все сводится к одному - к деньгам, к тому, кто их будет получать, кто будет делить...
Нужны радикальные решения, а мы все никак не можем выпрыгнуть из старой колеи. Все делается в рамках старых подходов, хотя ситуация уже реально изменилась.
Надо думать и искать. В прошлом году, например, Россия выступила с инициативой открыть к международному использованию Вавиловскую коллекцию. Сначала министр сельского хозяйства (Елена Скрынник - ИФ) выступила в ФАО с такой инициативой, потом приезжал академик РАН Константин Скрябин. Началось более детальное обсуждение, но идет оно пока вяло. Это, действительно, новое. Может, это не панацея, не кардинальное решение накопившихся проблем, но это попытка вырваться из стереотипных решений.
- Но неужели все так мрачно? Какие меры в связи с этим предпринимает ФАО?
- Конечно же, нет. Это не значит, что не делается ничего хорошего. В Африке, например, растет производство продовольствия. Есть положительные сдвиги и в других регионах мира. Это уже свидетельство мирового влияния на происходящие процессы.
Что же касается ФАО, то наша организация ведет глобальный мониторинг продовольственной ситуации, в том числе и космический. Кроме того, эксперты постоянно выезжают в различные страны, чтобы не только выяснить ситуацию, но и предложить пути решения имеющихся в них проблем. У нас есть специальное подразделение, которое занимается кризисными ситуациями. В центре его внимания такие страны, как Пакистан, Бангладеш, Гаити и некоторые другие.
Есть Инвестиционный центр, который я представляю. Его задача - разработка инвестпроектов в сфере обеспечения продовольственной безопасности. В частности, на них направляются средства из фонда, который сформировал Всемирный банк.
С участием центра ФАО уже разработано 11 проектов, Всемирный банк их принял к финансированию.
